www.real-fight-club.kiev.ua

© Медведев А. Н.

 

История с соревнований по дзюдо

 

"Совхоз «Красный» был хорошо известен симферопольцам, особенно старшего поколения. В период Великой Отечественной войны фашисты превратили его в концентрационный лагерь, и казнили там много людей. Ещё с довоенного периода в нём сохранился клуб, до­вольно ветхий и не ремонтировавшийся, наверно, ещё со времён строительства. В нём и проводились соревнования. Места для зрителей располагались на полусгнившей, пружиня­щей под ногами сцене, предназначенной для художественной самодеятельности.

 

Чтобы сидящие сзади могли наблюдать с высоты сцены за тем, что происходит внизу в зале, на ней соорудили трибуны самым простым и незамысловатым способом. Лавочки первого ряда просто стояли на полу у края сцены. Второй ряд представлял собой конструк­ции из двух лавок, поставленных одна на другую. Естественно, что в третьем ряду под зрителями шатались и поскрипывали целых три лавки, возносящие их вверх. Всё со­оружение было довольно хлипким, и зрители третьего ряда вели себя очень чинно и стара­лись не совершать лишних движений. У противоположной сцене стены стоял стол, за которым восседал судья. По обе стороны от него пристроились его помощники.

 

Зал клуба был слишком маленьким, чтобы размеры борцовского ковра позволяли бо­роться в полную силу, и из предосторожности стены выложили матами. Массивную люс­тру сняли, поскольку потолок в клубе был низким, и люстра наверняка мешала бы бро­скам. На её месте красовался огромный могучий крюк, навевавший ассоциации с застен­ками инквизиции. Из-за духоты окно в зале было распахнуто настежь, и лёгкий ветерок доносил острые ароматы напоминающей миниатюрный пруд навозной лужи, излюблен­ного места отдыха местных свинок.

 

Веселье началось с самого начала, как только зачитали списки участников. Команда, представ­ленная плодоовощной станцией пестрела нежными фруктовыми фамилиями типа Ви­шенкин, Яблочкин, Грушин.

 

Команда же совхоза «Комуннар», куда входил я, тяжеловес Медведев, наоборот, доста­точно полно представляла собой животный мир. В следующих весовых категориях по убываю­щей следовали Волков, Лосев, Бобров и мухач Комаров.

 

Поскольку в те далёкие застойные времена купить в Крыму дзюдоистские кимоно было невозможно, мы тренировались в куртках для самбо. Организаторы соревнований неведо­мыми мне путями исхитрились достать два дзюдоистских кимоно огромного размера, напоми­навших грязноватые белые пижамы. Предполагалось, что участники поединков поочерёдно будут надевать эти кимоно, а поверх пояса повязывать синюю или красную ленточки, из тех, что обычно школьницы вплетают в косички, чтобы судьи могли их разли­чать.

 

Мухачи, спортсмены сверхлёгкого веса с сомнением поглядывали на гигантские балахоны, прикидывая, сколько человек их размера смогли бы там поместиться. Мы отправились в весовую. Взвешивание почему-то решили начать с «тяжей», и я первым встал на весы. Ко­манда совхоза «Коммунар» сгрудилась вокруг меня. Ребята из моей команды столпились вокруг, и, под шумок, Волков незаметно для судьи поставил на весы двухпудовую гирю, скрыв её за моими ногами. Не верящий своим глазам судья трижды перевешивал меня, но каждый раз приходил к тому же самому результату. Так я попал в категорию тяжеловесов. По­скольку в то время тяжеловесов в командах практически не было, стало ясно, что призо­вое место мне уже обеспечено.

 

Первые схватки спортсмены провели с большим энтузиазмом, под бурные аплодисменты зрителей, особую радость которым доставлял процесс переодевания. Наконец на ковре появился юноша из совхоза «Красный». Его соперником оказалось, как любят говорить сейчас, «лицо кавказской национальности». Юноша вцепился в отвороты куртки кавказца, и вдруг тот, даже не сделав попытки сопротивляться, заорал тонким и пронзительным голо­сом:

 

– Ой-ой-ой... Недоумевающий судья на ковре остановил схватку и дал команду начать всё сначала.

 

– Ой-ой-ой!!! – завизжало ещё пуще прежнего «лицо кавказской национальности». Спорт­смен из совхоза «Красный» в испуге отпустил захват, а взбешённый главный судья вско­чил из-за стола, опрокинув стул, и с угрожающим видом двинулся к кавказцу. Тот сму­щённо приоткрыл на груди кимоно, и глазам изумлённой публики предстала густая по­росль длинных вьющихся волос, напоминающая роскошное чёрное руно барашка-рекорди­ста.

 

В дальнейшем поединок проходил следующим образом: лицо кавказской национальности аккуратно, двумя пальцами оттягивало отвороты кимоно и подавало их сопернику, кото­рый с той же осторожностью брался за куртку, и лишь после этого начиналась бурная и яростная схватка. Зал стонал от хохота. Скамейки угрожающе раскачивались и скрипели.

 

Следующая схватка была достаточно интересной, но после предыдущей она не смогла произве­сти на зрителей сильного впечатления. Однако моему коллеге по команде Волкову уда­лось вновь пробудить зрительский интерес.

 

Мощным броском он отправил своего противника прямо в центр судейского стола. Сидя­щий за столом судья продемонстрировал завидную скорость реакции. Он ухватился за края скатерти, покрывающей стол, и, завернув в узел призы, находящиеся на ней, отбро­сил стул и прижался к стене, зажмурив глаза и отвернув голову в сторону.

 

Левый судья прыгнул влево, правый сделал кувырок вправо, а соперник Волкова шлёп­нулся на середину стола, переломив его пополам. Не намеренный так просто упускать против­ника, Волков бросился на него сверху, не давая подняться, и среди деревянных облом­ков продолжал дожимать его до тех пор, пока опомнившийся судья не прекратил схватку. «Трибуны» выли от восторга.

 

На некоторое время соревнования прекратили. Волкову засчитали чистую победу. От­куда-то принесли новый стол. Судья аккуратно расстелил скатерть и расставил на ней призы, потом на ковёр вышел я, а следом, улыбаясь, появился и мой соперник, кандидат в мастера спорта по самбо, весивший гораздо больше меня.

 

Он ухмыльнулся с полным осознанием своего превосходства, а затем, видимо, решив покон­чить со мной одним мощным натиском, разогнался из своего угла и бросился на меня с неотвратимостью пушечного ядра. У меня похолодело в животе, и, закрыв от ужаса глаза, сам не знаю как, я умудрился в падении упереться стопой ему в живот, и, используя инерцию его движения, выбросил его в окно. Раздался чавкающий всплеск навозной лужи и разъярённый рёв обезумевшего борца. Даже не подумав, что можно воспользоваться две­рью, он медленно пролез обратно через окно, заливая подоконник и пол зловонной чёр­ной жи­жей, и ринулся ко мне. Я шарахнулся в сторону, не знаю, чем более испуганный – нестерпимой вонью, исходящей от противника или злобой, горящей в его глазах.

 

Дикий вопль судьи, на миг заглушив истошный хохот зрителей, прервал его атаку. Снова в соревнованиях объявили перерыв, и около получаса кандидата в мастера поливали на улице водой из шланга, отмывали и отскребали от навозной жижи окно, маты и пол, приво­дили в порядок кимоно, в котором должен был выступать следующий спортсмен.

 

Отдохнувшие и успевшие перекусить зрители вновь взгромоздившись на шаткие сооруже­ния из скамеек и с нескрываемым интересом ждали продолжения.

 

Видимо, трюк с разбиванием стола понравился Волкову, и следующего своего соперника он бросил на стул, с которого чудом ухитрился ретироваться боковой судья. Ножки стула, как тараканы, расползлись в стороны, сиденье так и осталось под ягодицами новой жертвы Волкова, а спинка стула, чудом не сломавшись, продолжала поддерживать его спину. Зал радостными воплями приветствовал продолжение спектакля. Я и сам не ожи­дал, что соревнования по дзюдо могут быть настолько увлекательными. Но то, что случи­лось потом, превзошло самые смелые ожидания.

 

На ковёр, путаясь в подвёрнутых рукавах и штанинах непомерно большого кимоно, вы­шел мухач Комаров. Его противник был чуть меньше ростом, и кимоно болталось на нём, как платье для беременной на пятилетнем ребёнке. Комаров слегка подёргивался и весь бурлил от кипящего в его жилах адреналина. Огненный темперамент и неукротимая жа­жда самоутверждения, часто свойственная бойцам небольшого роста, заставляла его преследо­вать своего противника так же неотвратимо, как бультерьер преследует свою до­бычу — не взирая ни на что, до победы или смерти.

 

Противник Комарова в самом начале поединка, сам того не понимая, совершил роковую ошибку, случайно разбив Комарову нос. Вкус и запах собственной крови привели мухача в состояние бешенства, свойственного героям нынешних латиноамериканских сериалов, для которых существует только одна достойная цель существования — месть, месть и ещё раз месть. Пока неопытный сельский врач, не зная самых простых приёмов остановки носо­вого кровотечения, запихивал длинные и толстые жгуты ваты в ноздри моего собрата по команде, жажда уничтожить обидчика, разорвав его на куски прямо на глазах публики, терзала темпераментную душу Комарова.

 

Когда мой друг вышел на ковёр, его соперник, всё ещё слегка смущённый своим крова­вым деянием, без тени сомнения прочёл в безжалостном прищуре Комарова свою дальней­шую судьбу, и когда мститель решительным шагом, расставив руки, направился к нему, насмерть перепуганный парень вдруг вскрикнул:

 

– Нет, не надо! – и, развернувшись, попытался улизнуть. Мощным прыжком Комаров на­стиг его и повалил, вцепившись в одежду. Извернувшийся ужом парень выскользнул из слишком больших для него куртки и брюк, и в одних трусах, с воплем ужаса вылетел из клуба.

 

Поглощённый азартом борьбы, Комаров этого даже не заметил. Некоторое время он продол­жал терзать кимоно, и до его сознания медленно доходило, что что-то тут не так. Всё ещё не понимая, в чём дело, он отложил в сторону штаны, и, растянув руками куртку, внимательно осмотрел её с одной и с другой стороны. Затем, бросив куртку, он взял штаны, и, с выражением нарастающего недоумения принялся заглядывать в штанины, в надежде обнаружить там своего противника.

 

Зал уже даже не смеялся. Он выл, орал и стонал от хохота. Сооружения из скамеек громко скрипели, раскачиваясь с опасной амплитудой. Но слава героя дня досталась всё-таки не Комарову, а Волкову, который, гордый предыдущими победами, вновь вышел на ковёр и обнаружил, что ему предстоит бороться с одним своим давним соперником, которого он, по каким-то личным мотивам, сильно недолюбливал. И Волков решил показать класс. Сде­лав отвлекающую подсечку, он своим коронным броском подкинул противника вы­соко вверх и оглянулся, чтобы проследить за его падением. Думая, что он потерял ориенти­ровку, Волков резко развернулся влево, затем вправо, повернулся вокруг своей оси... Но на ковре стоял он один. Противник словно растворился в воздухе. Под дикий хо­хот трибун он поднял глаза вверх и остолбенел при виде своего последнего подвига. Очеред­ная жертва Волкова тихо покачивалась под потолком, зацепившись за крюк от люс­тры поясом кимоно. Его лицо покраснело от удушья. Он висел, растопырив руки и ноги, похожий на потрёпанное чучело орла.

 

– Лестницу! Принесите лестницу! – захрипел судья, изо всех сил пытаясь подавить душив­ший его смех.

 

Несколько зрителей сорвались с места и приволокли лестницу, но это оказалась не стре­мянка, а обычная лестница, которую нельзя было использовать без опоры. В пылу спасатель­ных работ какой-то умник догадался прислонить её к телу висящего дзюдоиста, чем намертво стянул узел пояса и чуть окончательно не доконал бедного парня. Лестницу убрали. Спортсмены из команды пострадавшего образовали несколько пирамид. Мухачи забрались на плечи более тяжёлых товарищей, и руками приподнимали вверх подвешен­ного друга, чтобы дать ему возможность дышать.

 

Наконец, отыскали стремянку. Ножа ни у кого не оказалось, но кто-то принёс старую но­жовку, и, чудом никого не поранив, пояс умудрились перепилить, завершив, таким обра­зом, спасательную операцию.

 

Зрители, воплями, улюлюканьем и соответствующими телодвижениями оказывавшие мораль­ную поддержку спасателям, раскачали-таки скамейки третьего ряда, и шаткая конструк­ция обрушилась вперёд, столкнув второй ряд скамеек на первый. Подгнивший пол не выдержал перегрузки, и доски проломились. С грохотом и криками часть скамеек и зри­телей исчезли под сценой.

 

Не веря своим глазам, я впитывал все подробности этих невероятных событий. Говорят, что молодые живут надеждами, а старики – воспоминаниями. Я подумал, что когда я стану старым, мне найдётся, что вспомнить. Кроме того, мою душу согревала радость по­беды. В своей весовой категории я получил первое место".